Мария Хаустова - Мамочка из 21-го бокса
«Mariam Skype?» – поинтересовался он о наличии этого Интернет-ресурса. Я же не знала и даже не представляла, что это. Он начал объяснять, что посредством скайпа можно говорить и видеть друг друга, да ещё и бесплатно. «Здорово. Нужно срочно такой установить», – решила я. Сказано – сделано. Минута, и я уже роюсь в поисковике, как правильно наладить эту программу. Получилось довольно-таки быстро. И, что интересно, нашли друг друга в одно мгновение, а вот кнопку вызова нажать было страшно. Я всё выключила и пошла спать. Комната по– прежнему звенела храпом, но он уже мне не мешал. Я прилегла к Варе и смотрела в потолок: «Странное дело, мой родной муж, самый близкий человек, который должен меня возносить до небес, почитать, уважать и всё делать для того, чтобы я и ребёнок были счастливы, унижает меня, позорит, оскорбляет, выгоняет из дома, а мужчина, который видит меня только по фотографии и вообще обо мне ничего не знает, говорит о том, что не мыслит жизни без меня. Разве я могла такое услышать от своего Вадима? Фу! Так и стоит в ушах его противный голос: «Опять этот суп сварила!» Ночь брала своё, мои веки закрывали глаза, и я отпускалась в Царство Морфея.
По белому полю, укутанному снежным покровом, я убегала от какого-то огромного зверя. Мои ноги утопали в снегу, и не хватало воздуха бежать дальше. Я упала лицом в сугроб и, слыша, приближающееся ко мне животное, пыталась не дышать. Было так страшно, что я не могла проронить ни звука. Казалось, мой голос куда-то исчез и, если я захочу что-то сказать, у меня ничего не выйдет. Тёплые, большие ноздри коснулись моего уха, и пышущее жаром тело, заслонило меня полностью. Я осмелилась и подняла голову. На меня смотрели чёрные глаза гнедого. Он наклонил свою голову ко мне и дал себя обнять. Я проснулась. Какой конь? К чему снится конь? На часах было три утра. Значит, я спала совсем недолго. Теперь, хоть спички вставляй. Поворочавшись в мягкой постели, я всё-таки задремала.
Яркое солнце разбудило своими лучами чуть свет. Мама увидела, что мои глаза открыты и сразу предложила: «Чаю?»
– Пошли, – отозвалась я.
На кухне лежал мой ноутбук, который мама в приказном тоне заставила убрать. Я повиновалась. Электрический чайник быстро вскипел, и чай был готов. «Как спалось? – спросила мама, – Что снилось?»
– Спалось не очень, кто-то громко храпел…
– Да? А кто, интересно? – с иронией ответила маман.
– Да есть тут одна. А вот приснился мне конь.
– Конь? Защитник, значит.
– Хм. Интересно.
На кухню вбежала Юлька и сердито посмотрела на бабушку: «Ну, ты и храпеть! Полночи из-за тебя не спала! Через стену слышно!»
– Ну, так ведь это непроизвольно. – осеклась мама.
– А ты в следующий раз перед сном песни три-четыре спой, глядишь, и храпеть не будешь. Я об этом в интернете читала, – предложила Юля.
– Ишь ты, какие все умные стали. Одиннадцать лет, а уже учит. Сопля! – ответила в своем стиле мама.
Юлька мельком посмотрела на меня и удалилась. Мама взяла сумку и пошла к дверям. «Ой, девки, туфля не налезает, помогите-ка. А где ложка для обуви? – спросила она. – Ну? Долго мне вас ещё ждать?!» Я присела на корточки и помогла одеть обувь. Пятка никак не залезала, и мне пришлось засунуть свой палец ей в ботинок. «Э-э-эй»! – вскрикнула я и вытащила пострадавшего из-под маминой пятки. Палец раскраснелся и горел. Я по привычке сунула его под струю холодной воды. Прошло. «Ну, ничего-ничего, – подбадривала меня с улыбкой мама, – зато ботинок напялили».
– Действительно, – возмущённо ответила я.
Юлька хихикала рядышком: «Ага, а представь, если бы я ей одевала. У меня бы там вообще полруки осталось бы». «Дуры», – ухмыльнувшись, нарекла нас мать и скрылась за дверями.
Варя проснулась минут через пятнадцать после маминого ухода – поспать мне так и не удалось. Больной рукой я намешала молочной смеси, взяла Варюшку на руки и начала кормить. Сосок от бутылки она уже держала крепко, и мне не нужно было беспокоиться о том, сможет ли она наесться. Процесс шёл своим ходом, к нему мы обе с ней привыкли, и это стало уже обычным делом. Радовало, что всё происходит, как у обычных детей. Я держала Варину головушку на левой руке, а правой помогала держать молочный пузырёк. Юлька пришла посмотреть, как кушает её маленькая сестра. «Ух, ты, как сосёт прикольно! – говорила она, – А что за пятнышко фиолетовое на голове?»
– Какое пятнышко? – испугалась я.
– Да вот, сама посмотри! Неужели не видела? – Юлька тыкала на макушку пальцем.
Я дождалась, пока Варя допьёт молоко, подняла её вверх, чтоб та не срыгнула, а потом стала рассматривать странную кляксу на маленькой головушке. «Блин! Только всё стало хорошо! Опять в больницу… А, может, само пройдет?» – расстраивалась я. Хорошо хоть, что сегодня не выходной. Тепло одев дочурку, я вызвала такси, и мы отправились в поликлинику. В коридоре у кабинета педиатра стоял шум и гам. Народу, как обычно, тьма. А это кто? Что за знакомое лицо. Я увидела Алю с сыном, ту самую Алю, с которой лежала в послеродовом отделении у нас в районке. Она осунулась и похудела. На руках держала Пашку – черноглазый мальчишка никак не хотел лежать на медицинском столике, на который мама положила его сначала. Его крик раздавался на всю округу, и, чтобы хоть как-то утихомирить, мальчишку пришлось взять на руки.
– Здорово! – завидев нас, приветливо сказала Аля.
– Да здоровее видали, – осматривая её весёлым взглядом, ответила я.
– Ну, как? Отлежали в больнице?
– Да, слава Богу.
– Сюда на взвешивание пришли? Али как?
– Да у нас вон пятно какое-то на макушке. Хочу, чтоб посмотрели.
– А нам вообще сказали в область ехать, типа что-то с глазами у нас. Посмотрим.
– Ничего себе, очередь какая! Вы за кем?
– Маш, а чего тебе очередь, у нас дети до года, мы и так пройдём.
– Правда? – обрадовалась я. – Как хорошо-то.
У педиатра нас встретили довольно приветливо: «Ай, как Варенька выросла! Ай, какая крепенькая. Тфу-тфу-тфу! Ну, что у вас?»
– А у нас пятно какое-то на голове.
Врач внимательным, изучающим взглядом осмотрел пятно и констатировал: гемангиома волосистой части головы.
– Это что? Надо операцию делать? – услышав странное название, поинтересовалась я.
– Да полно те! Ты лучше возьми полиэтиленовый пакетик, приложи его к пятнышку и ручкой обведи по границе, подожди недельку, потом снова обведёшь. Там посмотрим: если будет расти, то подумаем, что делать, а коли нет – так и волноваться не о чем.
В непонятных чувствах я вышла с ребёнком из кабинета: то ли всё хорошо, то ли – плохо. Аля ждала нас в коридоре: «Ну, что?» «Да ничего, не понятно ещё», – промямлила я. «Нас брат на машине привёз, поехали с нами», – предложила подруга. «Конечно, поехали»! – обрадовалась я.
Мы сели в «девятку» и быстро домчались до дома. Время подкатывало к обеду, и скоро должны были все придти кушать. Я накормила Варю смесью и уложила в постель. Уставшая от людей в больнице, она быстро уснула.
Раздался звонок, и я пошла открывать двери. «Кто там?» – спросила я по привычке. «Я», – послышался из-за двери голос мужа.
– Чего надо?
– Я к Варе пришёл. Пусти.
– Она только что уснула.
– Так и будешь со мной через двери разговаривать?
– Так и буду! – не унималась я, – За что боролся, на то и напоролся!
В замке послышался поворот ключа, и голос мамы: «Что? Не пускает?» «Неа», – ответил он.
«Заходи», – открыла ему мама. Я чуть ли не зашипела, как змея, от злости: «Не хочу тебя видеть! Уходи! Чтоб в течение пяти секунд тебя тут не было!»
Он стоял с поникшей головой и протягивал ко мне руки: «Малыш, дай свою ручку, я хочу её поцеловать… Пожалуйста…»
«Повторяю второй раз для слабослышащих: видеть тебя не могу!» – отрезала я. Он пошаркал ногами, попрощался с мамой и, сказав «прости», открыл дверь и ушёл.
Тарелки с горячим супом стояли на столе, и, взяв любимую ложку и отрезав кусок чёрного хлеба, я принялась обедать. Мама посматривала на меня исподлобья и не решалась заговорить. По ней видно было, что вот-вот она лопнет оттого, как ей хочется мне всё высказать.
– Что? – громко и с вызовом спросила я её.
– А сама не догадываешься? – с язвинкой в голосе ответила она.
– Я с ним жить не хо-чу! Мне повторить это ещё раз? НЕ ХОЧУ!
– Я одна вас растила, знаешь, как это тяжело?!
– Представляю. Только чем так жить и мучиться, лучше одной воспитывать.
– О чём ты? Ты не понимаешь, о чём говоришь!
– Нет! Это ты не понимаешь! Ты хочешь, чтобы мой ребёнок смотрел на скандалы и драки? Ты хочешь, чтоб она начала заикаться от страха?
– Какие драки? Об этом ты мне ничего не говорила…
– Ах, не говорила! Да, не говорила! А зачем? Я не хотела тебя расстраивать. Слёзы градом хлынули из моих глаз, я бросила ложку и убежала в комнату. На голубом диване лежало скомканное одеяло, я укрылась им с головой и плакала навзрыд до тех пор, пока моих плеч не коснулись маленькие ручки. «Маш, успокойся. Всё же хорошо. Давай не плачь», – успокаивала меня Юлька. Я высунула голову из-под душного и темного покрывала и, всхлипывая, произнесла: «А я и не плачу». Большие Юлькины глаза заплывали солёной водой, и раскрасневшаяся, еле сдерживая слёзы, она смотрела на меня: «Перестань, а то я тоже зареву!» Она обвила мою шею руками и забралась ко мне на колени. В дверях показалась улыбающаяся голова: Танька пришла. «Что – тётушка с племяннушкой? Любуетесь?» – морща лоб и как-то по-особому поднимая брови вверх, спросила сестра.
